BANG BANG

Объявление


Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » BANG BANG » архив; » Один раз - не...


Один раз - не...

Сообщений 1 страница 10 из 10

1

Время игры: недалёкое будущее.
Персонажи: Джон Мур, Юнас Саккаре.
Место действия: Апрель, квартира Юнаса и Рона, дальше на усмотрение игроков.
Описание: всё началось с обычного утра четверга. Никто даже не предполагал, что уже привычная для всех фразочка Саккаре заставит Джона поднять свою задницу и доказать, что ОДНОПОЛАЯ ЛЮБОВЬ НИЧУТЬ НЕ МЕНЕЕ ПРЕКРАСНА И БОЖЕСТВЕННА, ЧЕМ ГЕТЕРАСТНАЯ, А В КАЧЕСТВЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ПРЕДЛОЖИТЬ ПРОВЕСТИ ОДИН ДЕНЬ, КАК ПАРОЧКА.

МИССИЯ ПРОВАЛЕНА

Очередность: Юнас > Джон.

Отредактировано John Moore (2014-02-19 14:19:10)

0

2

Юнас Феликс Саккаре был не из тех студентов, что кладут на пары болт каждый второй день, не считая праздников (праздником, разумеется, может считать, например, юбилей - сто девяносто два дня с тех пор, как Рон и Юн живут вместе). Он усердно учился, потому что привык и потому что мысленно пинал себя каждое утро. И кстати, он даже не помнил, сколько на самом деле продолжалось сожительство с девятнадцатилетним геем с мазохистскими замашками - может, два месяца, а может, и все двадцать два. Вот это действительно иллюстрация к присказке "стерпится - слюбится".
Но в этот раз прямо сил никаких не было. "В конце этой недели - свобода", - пообещал себе Юн, еле разлепив веки и усиленно пялясь в потолок. Кажется, подействовало. Парень скатился с кровати на пол, сдёрнул со спинки стула широкое махровое полотенце, замотался им почти по глаза и, как ниндзя, шмыгнул в душ, где минут десять пытался настроить температуру воды. Потом плюнул, залез под холодный и, отфыркиваясь, как купающийся пёс, быстро вымыл голову, после чего долго растирался полотенцем, пытаясь прогнать дрожь.
Вернув телу нормальные тридцать шесть и шесть, Юнас обернулся полотенцем и посмотрелся в зеркало, не успевшее даже запотеть. М-да, зрелище то ещё. Довольно сильно отличается от обычного очкастого и слегка пушистого Юна: мокрые взъерошенные волосы торчат колючками во все стороны, светло-карие глаза щурятся от непривычной размытости окружения. Чего-то не хватает, ах да, наколки и пирсинга. Хмыкнув, Юн вышёл из ванной и направился обратно в свою комнату, но что-то заставило его остановиться.
Какая-то дополнительная деталь в интерьере мелькнула в уголке глаза. А, вот, сидит на диване. Пришёл, как к себе домой, наверное, опять Рон его пустил. Не видя лица посетителя и даже его одежды, а только затылок, Саккаре был уверен, что перед ним Джон. Кто ещё может так сверкать синей шевелюрой в обычное утро в этой не совсем обычной квартире? Юнас сам себе иногда напоминал ворчливую бабку, когда начинал мысленно или вслух брюзжать про "проходной двор", но ни один из двух его приятелей не воспринимал это всерьёз - и правильно делал. Юн совсем не был против, просто из них троих "надо же хоть кому-нибудь казаться нормальным человеком".
На всякий случай проверив комнату Рона, Саккаре убедился, что тот уже куда-то свалил. Возможно, за бухлом. Об этом парень решил спросить Джона.
- А где второй педик? - не очень-то вежливо, конечно. Ни тебе "привет", ни "как дела". Впрочем, у Юнаса было весьма паршивое настроение, так что он сразу же себя простил. И, не дождавшись ответа, ушёл в свою комнату. Ну не разгуливать же перед Муром полуголым, в одном полотенце, да ещё и не имея возможности хорошо его видеть.
Не спеша натянув какие-то шорты и накинув какую-то рубашку, Юн нацепил на нос очки и буквально физически ощутил, как его энтузиазм ползёт вверх, а настроение неуклонно улучшается. Улыбнувшись самому себе, парень вышел обратно и плюхнулся в кресло напротив Джона, положив ноги на низкий журнальный столик. Часы показывали, что до пары есть ещё время выпить кофе... Но Юнасу было уже слишком лень снова вставать, поэтому он решил обойтись светской беседой.
- Ой, прости, - "поправился" парень, сделав изумительно искреннее лицо. Только хитро торчащий ежик волос его каким-то образом выдавал. - Привет, как дела, где Рон? Тебе с сахаром? - внезапно передумал Юн. Миниатюрная кофеварка подмигивала ему с тумбочки из кухни. А спрашивал Саккаре исключительно из, хм, вежливости? Он знал, какой кофе предпочитает Джон, сколько ему сливок, сколько сахара, сколько коньяку, если приспичит. Как, впрочем, знал и пристрастия Керидера. Именно Юнас чаще всего пользовался кофемашиной, так что пришлось выучить.
Вернувшись за столик, парень протянул Джону кружку и плюхнулся обратно в своё кресло, пригубив напиток. "Хорошо... Жизнь хороша, когда имеешь привычку вставать чуть раньше, чем нужно".

0

3

+

одет в это, тёмные джинсы, фиолетовые носки. Около двери валяется обувь, похожая на вансы хд

Ночной Апрель казался опустевшим, мёртвым. Где же «ночные бабочки», наркодилеры и попросту молодёжь, прожигающая свои скучные, на её взгляд, жизни? Джон дивился такому малому количеству народа, что не спит сегодня. Город был тёмным и глухим, и только изредка кое-где были слышны выкрики и смех.

Быстро покончив с делами, Мур решил не возвращаться домой. Он был хуже города, холодный и тесный, без единой милой сердцу вещицы. В ночные часы Джон задумывался над этим, а мысли зачастую нагоняли тоску и желание кого-нибудь впустить в этот дом, посему он редко там ночевал. Бесцельно прогуливаясь по крышам небоскрёбов, он и не заметил, как ночь уступила утру. Солнце пряталось за грязно-розовыми тучами, а небо светлело, пожирая последние звёзды на западе. Постепенно люди выползали из своих каменных «ульев», спеша на работу. «Какой нормальный человек начинает работать в… пять?» - наблюдая за одним из, ещё немногочисленных, прохожих, подумал он, глянув на время. Посидев ещё чуть-чуть, он решил отправиться домой. Домой к Рону.

Проходя мимо своей квартиры, Джон всё же решил заскочить. В доме было душно и пахло пылью, хоть он и раз в неделю заставлял себя убираться. Потянувшись и оставив сумку у шкафа, он прошел на кухню. Включив чайник, Мур быстро принял горячий душ и переоделся в нормальную одежду. Выпив кружку самого дешёвого растворимого кофе, он закрыл дверь и положил связку ключей в карман джинсов. В руках у него была, почти прочитанная им, книга, а часы показывали 05:22.

Джон не стал нажимать на кнопку звонка, зная, что Юнас, скорее всего, ещё спит. Тихого стука оказалось достаточно – вскоре дверь отворилась, а на пороге появился сонный и потрёпанный Керридер. Виноватой улыбки тоже оказалось достаточно, но вскоре Рон свалил «по делам», оставив своего голубоволосого друга в одиночестве. Опять. Вздохнув, Джон забрался с ногами на диван и принялся дочитывать книжку, каждые две минуты меняя свою позу. Здесь ему было намного уютнее, чем в собственном доме. Мур уже почти дремал, когда дверь, ведущая в комнату Юна, отворилась с тихим поскрипыванием. Но он понял, что объект его симпатии проснулся, только когда зашумела вода в ванной.

– А где второй педик? – нарушило тишину и заставило Джона обернуться. В другой части комнаты стоял Саккаре, голый по пояс, без очков, с взъерошенными волосами. Единственное, что ощутил Джон в ту же секунду, это то, как ускоряется его пульс и неожиданно колит в районе диафрагмы. Если бы ему сказали описать чувство симпатии, он бы описал его именно так, потому что кроме чёртовых «бабочек» ничего не чувствовал. Точнее, не мог объяснить остальное. Этот светловолосый парень, в остальные двадцать три с половиной часа казавшийся божьим одуванчиком, сейчас был просто эталоном сексуальности и всего в таком духе, по соображениям Джона. Если даже в очках и в мешковатой одежде он умудрялся привлекать Джона всем своим видом и существом, от кончиков волос до души в левой пятке, то какой всплеск эмоций Мур пережил сейчас? Покраснев, он промямлил:

– Но я ведь не… – но осёкся, услышав звук захлопывающейся двери. Он секунд десять истуканом смотрел на закрытую дверь, а после уткнулся в книгу всего на несколько мгновений, пока его голову не посетила гениальная идея. Но он уже начинал бояться своих «гениальных идей», ибо они приводили к большим неприятностям. Каждый грёбанный раз.

Когда Юнас вышел обратно и уселся в кресло напротив, Джон делал вид, что читает. Но всё то же чувство не покидало его.

– Ой, прости, – как бы извинился Саккаре с невинным выражением лица, на что Джон ответил кивком и хмурым взглядом, – привет, как дела, где Рон? Тебе с сахаром?

«Ты издеваешься?» – мысленно спросил он собеседника, кладя книгу на журнальный столик. Мур собирался было открыть рот, чтобы немного съязвить, но Юнас уже направился в маленькую кухоньку.

– Не знаю, – довольно громко ответил он, пока светловолосый мальчишка заваривал кофе, - ушел с час назад.

– Когда ты перестанешь? – спросил он, отпивая совсем чуть-чуть и всё равно обжигая язык и нёбо. – Ай!

Чертыхаясь, он поднялся с дивана и отправился на кухню, чтобы подлить в напиток немного холодной воды из-под крана и превратить его в бурду, как когда-то говорил его отец. Джон усмехнулся мысли о родителе. Он немного скучал.

- Где таблетки от головы?.. – заодно поинтересовался парень, перекрикивая шум воды и ощущая, как начинает давить затылок. Заметив на столе тарелочку с печеньем, Мур нагло спёр парочку и тут же отправил себе в рот, запивая тёплым кофе и ожидая ответа.

Отредактировано John Moore (2014-01-18 20:18:41)

0

4

За временем, к счастью, можно было не следить совсем. Юнас по привычке угадывал, когда пора поставить чашку в мойку, вскинуть на плечо рюкзак и - в одной руке флайборд, в другой ключи, вылететь (в прямом смысле, хех) из дома, чтобы успеть на пары. Так что парень занял себя разглядыванием синеволосого Бегущего напротив. Хоть это было и незаметно, Саккаре, надев очки, сразу начинал буквально пожирать взглядом всё вокруг, поскольку с его плохим зрением увидеть детали было просто невозможно. Особенно его интересовали, конечно, лица людей. За свою жизнь Юн успел научиться пялиться в упор, не выдавая себя, как будто бы просто внимательно слушая.
Что было странно, Джон почти не смотрел на него. Это было слегка непривычно, в том смысле, что между креслами повисла тяжёлая угрюмая атмосфера, так не свойственная этой квартире. Только пару раз Мур поднял взгляд, и Юнас заметил мешки под его глазами. Опять не спал. Почему-то эти двое, он и Рон, иногда вели абсолютно ночной образ жизни, и студент не переставал удивляться, как они дожили до совершеннолетия, сохранив здоровый вид и физическую форму. Вот именно поэтому Юн и чувствовал себя старшим. Строго говоря, он и был старшим, но разница в два-три года не может служить основанием качать права. Другое дело, Саккаре чувствовал иррациональную ответственность за, ну да, боевых товарищей, пожалуй, друзей, но, вообще-то, вполне самостоятельных людей. Это бесило его самого - чувствовать себя нянькой, чья опека, к тому же, не нужна.
Задуматься об этом Юнаса заставило кольнувшее его чувство беспокойства. Парень нахмурился, но тут же разгладил морщинку на переносице. Ещё не хватало усугублять положение. "Утро добрым не бывает. А вот плохое настроение бывает у всех", - думал он, помешивая сахар в своей чашке.
- Уже час сидишь? Разбудил бы меня, - негромко сказал Юн, понимая, что Джон всё равно не сделал бы этого. Синеволосый, в отличие от Рона, уважал чужое личное пространство и право на сон. Пытаясь как-то разрядить обстановку, студент прибег к "минутке рандомных фактов": - Кстати, по легенде, кофе открыл пастух из древней страны. Он заметил, что козы, наевшись листьев и плодов кофейного дерева, по ночам ведут себя возбуждённо.
Далее последовала многозначительная пауза, не несущая, на самом деле, никакой смысловой нагрузки. Просто Юнас пил свой кофе.
- Когда я перестану что? - уже в полный голос переспросил Саккаре. Он честно не понял, к чему относилась эта реплика, и проводил Джона на кухню вопросительным взглядом. Но ответа сразу не последовало, и Юн переключился на следующую тему - таблетки. Первой его реакцией была автоматическая попытка организма закатить глаза. Мозг начал потоком выдавать примерно следующее, сопровождая всё это ядовитой озвучкой: "Что, неужели нажрался ночью так, что сейчас без антипохмелина думать не можешь? А, нет, наверное, укурился. Подожди, или вот, у меня есть ещё одна гипотеза, хотя вряд ли она тебе понравится..."
Здесь Юнас сделал большой глоток горячего кофе, обжёг горло и оборвал канал связи с вредной частью его натуры. Он сам на себя разозлился за эти мысли. Да, часто случалось, что Рон являлся домой либо бухой в хлам, либо под кайфом, но это - Рон. Синеволосый тоже не брезговал, но всё-таки, знаете... Мур был жизнерадостным парнем, а сейчас он тучкой ходил перед Юнасом и закрывал тому метафорическое солнце хорошего настроения.
- В аптечке, самый правый ящик вверху, левый угол первой полки... Сейчас достану, - ещё раз отхлебнув кофе, после того глотка температуры адского пламени уже не казавшийся горячим, Саккаре поставил чашку на столик, встал рядом с Джоном и потянулся за небольшой коробкой с лекарствами, прятавшейся в заднице мира... то есть, в левом углу первой полки самого правого ящика сверху.
- Что-то случилось? - слегка обеспокоенным тоном спросил он, не пытаясь звучать буднично. Ему не нравилась эта атмосфера, а поскольку собеседник был всё-таки его друг, спросить явно стоило.
"Просроченные, - Юн отправил целую упаковку в мусорную корзину и продолжил копаться в аптечке, - надо купить новые; хотя, ими всё равно никто не пользуется. Так, что здесь делают презервативы? С клубничным вкусом? Лучше бы с банановым... А ещё лучше - никаких презервативов в аптечке, мать их. О, уголь. Я и забыл про него, с тех пор, как... ну да, снова блинчики. А, вот, нашёл".
Юнас выдавил в ладонь две таблетки и протянул их Джону, после чего убрал всё на место и вернулся за кофейком, прихватив по дороге и тарелку с печеньями.

0

5

– В аптечке, самый правый ящик вверху, левый угол первой полки... Сейчас достану, – слышится из соседней комнаты, и Джон заранее отходит к столу, чтобы не мешаться. «Первый ящик вверху, левый угол…» – повторяет он про себя, пытаясь понять, где же может находиться аптечка. Он оглядывает все шкафчики и останавливает взгляд на, предположительно, верном варианте, но появившийся в дверном проёме Юнас направляется к совершенно противоположенному ящику. Мысленно признав себя проигравшим, Джон легонько опирается рукой на стол и ждёт пока его друг достанет ему лекарство.

– Что? – спрашивает он, немного удивившись сменившемуся тону и протягивая руку, чтобы взять таблетки. В первую секунду ему неожиданно хочется вылить всё на Саккаре, всё, что сейчас так грузит его мозг. Тот болезненно пульсирует и будто бы давит на черепную коробку. Ему так хочется рассказать о своих чувствах, о том, насколько сильно он влюбился в этого парня и о той неуверенности, которая овладевает им каждый раз, когда они оказываются вместе в одном помещении. О своем одиночестве, о пустой и холодной квартире. О жизни, которая, на самом деле, оказалась полным дерьмом. Но он заставляет себя проглотить таблетки, запивая их кофе и неопределённо пожать плечами. Джону не хочется огорчать Юна, обрекать его на роль жилетки или заставлять чувствовать себя виноватым. Но по утрам ему бывает трудно следить за своим языком.

– Да нет, я… просто устал, – пауза выдаёт его, но он улыбается, успевая захватить ещё одно печенье перед тем, как Юн уносит тарелочку в зал. Джон идёт следом, обмакивая половинку лакомства в тёплый напиток. Он с интересом осматривает спину паренька, наклонив голову чуть влево и отмечая, что рубашка не поглажена. «Вечно ты», – снисходительно думает он, шумно вдыхая воздух, наполненный запахом кофейных зёрен. Мур ставит кружку на журнальный столик и усаживается обратно в угол дивана, подобрав под себя ноги. Он по привычке покусывает внутреннюю часть щеки, размышляя и стараясь не смотреть на своего собеседника. Пару мгновений  он просто разглядывает обложку своей книжки, пытаясь прокрутить в голове название, но тщетно.

В разуме всплывают первые слова, произнесённые Саккаре, и его неожиданно колит чувство обиды. Ощущал ли он себя стопроцентным геем? Нет. Он вообще не считал себя им. И не ассоциировал себя с Роном и его дружками. До сегодняшнего дня. Возможно, именно сейчас он допустил тот вариант, по которому его перестанут интересовать девушки. И правда, когда в последний раз он ловил себя на мысли, что вот, да, эта чика его заводит?

«Чёрт», – осознает он ход своих мыслей и ёрзает на диване, пряча пальцы в рукавах кофты. Собственные руки кажутся ему жутко холодными, но Джон не считает выходом брать в них кружку с почти остывшим кофе. Он потирает свои плечи, а после кладет руки на колени. Рассматривать линии на ладонях не кажется ему интересным занятием. 

– Между прочим, однополая любовь зачастую бывает намного сильнее и искреннее, чем обычная, – он признает себя мастером по смене тем и, наконец, поднимает взгляд. Джон смотрит на Юнаса взглядом человека, который смертельно устал, но всё ещё не потерял надежду. Он и вправду ощущает себя таким человеком. Сколько раз за последний месяц он пытался намекнуть ему о своих чувствах? Сколько раз слышал это, весьма обидное «педики» и «меня окружают одни пидарасы»? Мур, правда, редко уделял внимание этим словам, но сегодня его что-то задело. То ли интонация, то ли приписка к законченным геям, то ли ещё, чёрт знает, что.

Отредактировано John Moore (2014-01-21 15:36:17)

0

6

Юнас помахал рукой, мол "забудь", хотя сам не был уверен, к чему относился этот его жест. Он просто хотел сменить тему на что-нибудь более оптимистичное, чтобы прогнать то самое неловкое чувство, когда у тебя вроде бы хорошее настроение, а твой друг как-то неуловимо уныл и повергает в то же уныние и тебя. Саккаре упал обратно в кресло и пожалел, что под рукой нет чистого листика и карандаша. Захотелось нарисовать возникшую в голове картинку: план комнаты, он сам с солнышком над головой и Джон с тучкой... И торчащей из неё радугой. Юн торопливо стёр воображаемый шедевр, пока шаловливые мыслишки не пририсовали ещё каких-нибудь деталей.
Он не особенно поверил Муру. Но настаивать не стал. Во-первых, не был уверен. Природная доверчивость и природная же проницательность вступили в яростный конфликт. В другой ситуации Юнас прислушался бы ко второй, но Джон был его другом, так что для всех было бы лучше, если бы Юн просто поверил. И не стал давить. "Но всё же, как-то обидно, что он не хочет говорить. Или же он думает, что я не хотел бы этого слышать?" Так или иначе, помочь Саккаре не мог. Единственное, что он мог сделать - попытаться развлечь Джона, развеять этот отвратительно унылый настрой.
"Что-то снова не так с моим лицом?" - хочется спросить Юнасу то ли недовольно, то ли обеспокоенно. Он знает о своей особенности. Часто случается, что собеседник заподазривает в нём мысли, никогда на самом деле не приходившие в его голову. Почему-то синеволосый избегал смотреть на него. Саккаре некоторое время пытался поймать взгляд парня, но потерпел поражение и сдался. Повисла пауза, в которой оба размышляли о своём.
Вот о чём думал Юн. В последнее время им двоим стало как будто тяжелее общаться. Вообще, Мур никогда не был особенно близким другом Саккаре. У последнего вообще, кажется, не было особенно близких друзей. Потом уже, в будущем, Юнас поймёт, что как раз те отношения, что сложились со временем между ним и Роном, между ним и Джоном, между ним и некоторыми другими людьми, - это и есть лучшие из возможных отношений. Это и есть дружба. Но сейчас Юну казалось, что по и так выросшей стенке между ним и Джоном пробежала чёрная кошка. Они не ссорились, не чувствовали отдалённости, как бывает со старыми друзьями, когда жизнь разводит вас в стороны, и темы для разговоров в один день просто заканчиваются. Но вот сейчас, почему Саккаре не решается взять синеволосого парня за плечи, как следует встряхнуть и вытрясти из него эту "усталость", или что там? Он не может это сформулировать. Или может, но очень, очень не хочет.
У Юнаса была привычка. Недопонимание, возникавшее у него в каждой второй жизненной ситуации, разрешать прямым текстом. И вот эта привычка боролась в студенте с иррациональным страхом сделать всё ещё хуже.
"Тряпка", - холодно обрывает свои мысли Саккаре. - "Мерзко быть внутренним голосом такого трусливого существа, как ты, Юнас Феликс. Боишься разрушить дружбу своей идиотской паранойей и поэтому молчишь? Отличный друг, ничего не скажешь".
Юн открыл рот, чтобы что-то сказать, хотя ещё даже не придумал что именно. Что-нибудь вроде "почему ты на меня не смотришь"? Даже для его внутреннего голоса это звучит как минимум так себе. Но Джон, к его удивлению и облегчению, заговорил первый. Однако выбранная тема заставила паранойю Юнаса забиться в истерике и начать подавать сигналы бедствия по всему организму. Парень почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы, порываясь встать дыбом, и он подумал: "Я знаю идиому про зарытую собаку, переведённую на пять старых языков". Каким-то образом этот рандомный факт привёл его в чувства, и Юн сам улыбнулся своему замешательству, адресовав эту ободряющую улыбку ещё и Джону, который, наконец, встретился с ним глазами.
- Ты что, обиделся? Ты же знаешь, я не это имел в виду. Если бы я был гомофобом, не смог бы жить с Роном... Впрочем, ты не можешь не признать, что он - настоящий педик, - спокойный и дружелюбный, почти весёлый тон - это Юнас, типичный Юнас в хорошем настроении. Правда, у него фактически на лбу написано "Я что-то задумал", но в этот раз это правда. Он задумал поднять настроение другу. Это нельзя назвать злым планом, верно?
- Хотя с твоим утверждением я не могу согласиться, - неожиданно прибавил он, выводя разговор из личного русла в общее, - я не говорю, что геи не могут любить. Но что они превосходят в этом умении верных парней и нежных девушек, любящих друг друга? Сомневаюсь.

0

7

Нет, если собеседник не серьезен, то и Джону весьма тяжело сохранять  холодность и действовать по плану «ты меня обидел, иди на хуй». Он привык подстраиваться под настроения окружающих и умудряться получать при этом вполне себе положительные эмоции. Даже если в текущий момент это не настоящие его ощущения. Эмоции общества всегда заглушали, а зачастую и вовсе поглощали его уныние и внутренние переживания, наполняя его душу океаном радости. Именно поэтому Джон большую часть времени был счастлив. Ну, или казался таким. Большинство людей нравились ему именно по этой причине – они умели забирать его грусть. «А живу ли я своими эмоциями?» - спрашивал он, оставаясь наедине с самим собой. И ответ всегда был одним и тем же: да. Настроение Джона Мура всегда тесно связано с настроениями остальных, а его эмоции переплетены с эмоциями всех людей вокруг, но это не значит, что его чувства фальшивы и просто скопированы с других людей. Если бы Джон не поддавался оптимистичным настроениям общества – он давно бы сожрал себя сам, став пустой оболочкой, не способной ни на что действительно стоящее.

Джону хотелось улыбнуться и пошутить на тему наш-рон-истинный-педик, но, с другой стороны, можно ведь ещё немного постоять на своём? Авось что-нибудь да выйдет. Он заставил себя сохранить серьезное выражение лица, а после даже почувствовал, как искреннее возмущение закипает внутри него.

- Постоянные упоминания о пидарасах и что «кругом все пидарасы» - это обидно, - Мур качает головой и хмурится, - А если бы Рон ходил и постоянно бубнил: «гетерасты, кругом одни гетерасты, какой кошмар!»? Ты говоришь так, будто гетеро - это норма, а гомо - нет.

Джон взмахивает одной рукой и тянется к чашке с остывшим кофе. Хотя, даже холодным он был намного вкуснее, чем тот растворимый порошок, который он пьёт дома. Парень кидает взгляд на часы, висевшие над креслом, в котором сидел Юн. У них ещё есть время, чтобы поспорить. Джон спустил одну ногу на пол, почувствовав, что она затекает. Колено деревянно щёлкнуло.

- К тому же, готов поспорить, - сделав ещё один глоток, он почти допил свою порцию, - что сейчас большинство девушек плевать хотели на всю эту любовь.

Он буквально выплюнул эти слова. «Да и не только девушки», - мысленно хмыкнул Мур. Он никогда не мог толком понять, что же чувствует к нему Саккаре, и знает ли вообще о его чувствах. По его лицу никогда нельзя было точно определить и сказать: «вот, я ему нравлюсь» или, наоборот, «нет, я определённо не привлекаю его». Хотя, в последнее время второй вариант всё больше начинал быть похожим на правду. Будто между ними, действительно, пробежал чёрный кот. Или это Джон понял, что игру не выиграть и потому вёл себя как ребёнок, который не мог вытерпеть даже одной мысли о поражении?

Любовь. Или не любовь? Слово, мигающее в его голове словно вывеска с неисправной проводкой какого-то дешёвого хостела. Это слово, вмещающее в себя миллион понятий и чувств, слово с нескончаемым множеством историй. Что значило оно для Джона? Для Юнаса? У Мура ответ был простым, в три слова, но за ними следовала целая череда рассказов об одном единственном человеке. Любил ли он кого-нибудь до этого? Вряд ли. Мог ли он вынести отказ? Нет. Но кто его будет спрашивать? К тому же, он ещё не готов прекратить всё это, задав тот самый вопрос.

0

8

Джон нахмурился ещё сильнее, и доверчивость Юнаса взяла своё. Он тоже слегка сдвинул брови и задумался, что же такого могло случиться ночью, что теперь друг настолько не в настроении. Обычно Мур очень быстро оттаивал. А может, просто меланхолия? С самим Юном такое иногда случалось, и он по опыту знал, что беседа в таких случаях если и помогает, то ненадолго. С другой стороны, лучше, чем ничего. Но тема, с которой сейчас уже было сложно незаметно спрыгнуть, была одной из самых неудобных. Не мог же Саккаре просто сказать "Я не хочу это обсуждать", это было бы, пожалуй, худшим вариантом развития событий. Поэтому парень мастерски сделал вид, что не имеет никаких задних мыслей и продолжил увлекательнейшую дискуссию "о педиках и обидах".
- Можно я во всём обвиню Рона? - фыркнул он. - Разумеется, для меня странно его поведение из серии... ну, ты знаешь, "ах, у меня сегодня игривое настроение, милый", как для любого нормального человека, поэтому я часто акцентирую на этом внимание... Упс, я опять сказал "нормальный"?
Юнас закинул ещё одну печеньку в рот, а ноги - на большой подлокотник кресла, разлёгшись поперёк. Из этого положения он мог (на выбор): следить за временем, пялиться в потолок, изучать реакцию Джона на каждое отдельно взятое слово и пытаться угадать, о чём он думает. Последнее Юн отмёл. Он не был уверен, что хочет это знать, и даже наоборот. В задумчивости Саккаре загрёб сразу три печеньки, вставил их между пальцами левой руки и начал отгрызать по кусочкам от каждой, пытаясь выгрызть себе когти-полумесяцы Росомахи.
- Но это вообще-то так и есть, - заметил он полминуты спустя, - в смысле, именно гетеросексуальная ориентация является изначально заложенной природой. Я знаю, что и среди животных есть геи, и всё такое. Но инстинкт размножения, все дела, с этим я уже не могу спорить. Ни один вид на Земле не выжил бы за эти тысячелетия, если бы индивидуумов традиционной и нетрадиционной ориентации было бы равное количество. Впрочем, это всё псведонаучная муть, - рассмеялся Юнас, - я предпочёл бы пофилософствовать.
Ладно, давайте на секундочку взглянем правде в лицо. У Саккаре никогда не было причин "разбираться в себе" - он делает это автоматически и делает легко и точно. Другими словами, этот парень всегда знает, что у него творится в душе, понимает (или может быстро понять, но не видит особой нужды) причины собственных поступков и следствия происходящего вокруг. Однако Юн не любит думать об этом, так сказать, "прямым текстом". Действительно, вдруг рядом окажется телепат? В своих мыслях он старается избегать того, о чём думать по каким-то причинам становится неловко. И на данный момент абсолютным лидером в списке неудобных тем, причём с большим отрывом, является Джон с его, хм, э-э-э... подозрительным поведением.
Юнас давно всё понял, причём достаточно давно, но мгновенно выбрал тактику, казавшуюся единственной правильной, - строить дурачка. Во-первых, синеволосый до сих пор молчал, как партизан, о своих чувствах, зная, что Саккаре сам себя считает натуральнее салата с бабушкиной грядки. И это просто спасало несчастного очкарика. Ему бы просто разбило сердце выражение лица Мура, когда тот услышал бы, что "э-э-э-э... прости... я... э-э-э-э...". Во-вторых, внезапно, эта ситуация оказалась именно той, в которой Юнас понятия не имел, что делать, и в панике включил пассивный режим - авось, как-нибудь само рассосётся. Если ещё откровеннее, он до сих пор надеялся, что у Джона это гормональное.
Короче говоря, в данных обстоятельствах парню оставалось только надеяться на свой скилл делать вид, что всё в пределах нормы, даже если 3D-макет вулкана в местном музее естественных наук внезапно начнёт извергать фонтаны расплавленных сердец влюблённых в него геев.
Юнас вздохнул и осмотрел своё, кхм, произведение искусства. На когти Росомахи оно не походило даже близко, потому что постоянно осыпалось. Парень вздохнул и схрумкал остатки, после чего вздохнул опять.
- Насчёт девушек могу поспорить, но не буду, - с сожалением в голосе признал он. - Как-то так сложилось, что большинство моих знакомых девушек ненароком говорили мне, что я романтичнее их, - Юн снова рассмеялся. На фоне Джона его постоянные одинокие смешки звучали странновато. - И всё же, лично мне кажется, что я просто не встретил эту больную, которая всерьёз будет ждать своего единственного.

Отредактировано Jonas Sakkare (2014-01-26 19:05:00)

0

9

Всё же, огромный наш недостаток в том, что мы отмалчиваемся, не признаемся в том, что действительно у нас на душе. Ходим вокруг да около, говорим не то, что есть на самом деле, делаем то, о чем просит разум, но никак не сердце и не душа, ибо боимся быть непонятыми.

Джон замечает, что Саккаре тоже хмурится. Он представляет, как сейчас входит Рон и видит такую картину: два его друга рассуждают о пидарасах и палят друг на друга с величайшим недовольством. Всё это становится ещё забавнее, когда Юнас упоминает его в разговоре.

Но Мур оставляет тему о Роне, едва махнув кистью, мол, ты должен был привыкнуть. Прикрыв ладонью рот, он протяжно зевает, наблюдая за тем, как Юн закидывает ноги на подлокотник кресла и начинает страдать ерундой. Мур позволяет кривой улыбке коснуться губ и образовать небольшие ямочки на щеках. «Нашёлся мне тут», - по-доброму думает он. Минуты ассоциируются с липкой розовой жвачкой.

- В основном ты, конечно, прав,  - возвращаясь к баранам и крутя пустую кружку в руках, - но я, правда, думал, что за сто пятьдесят лет гомо успело стать нормой, в некоторых городах. А ВРТ и суррогатные матери стали решениями всех остальных проблем.

Джон просто ненавидел подобные разговоры, будь они научными или философскими, но именно он их зачастую и начинал. Иногда для того, чтобы отстоять собственные позиции, а иногда просто потому, что так получалось. А после каждого такого разговора ему приходилось переосмысливать некоторые свои представления о жизни. Он это тоже не особо это любил, хоть и делал постоянно, ибо каждый раз в его идеях и понимании находились прорехи. Но Джон не глуп, нет, он просто молод и слишком поверхностен.

- Да, ты же такой романтик, куда им до тебя, - решил сыронизировать он с улыбкой, но подобрал совершенно не ту интонацию, а потому это прозвучало как… как комплимент от тринадцатилетнего мальчишки. Некоторое время Джон молчал, пытаясь осознать, что он ляпнул. - То есть…

Ему хотелось возразить собственным словам, но на ум так ничего не пришло. Джон страдательно вздохнул, чувствуя, как уши у него начинают гореть и смотря на Юнаса таким взглядом, будто тот только что выиграл у него целое состояние и маленькую собачку.

Мур чешет затылок, чувствуя себя последним неудачником на этой, почти погибшей планете, и почти ощущая, как нужные слова не хотят чтобы их говорили, а потому яростно отпинываются и ускользают в самые дебри словарного запаса, оставляя за собой лишь нечленораздельное мычание. «Какой чёрт меня вообще за язык дёрнул?» - думает Джон, не зная, смотреть ли на Юнаса или уткнуться взглядом в пол.

- Ну… - неоднозначно начинает он, пытаясь придумать хоть что-то.

0

10

Серьёзно, о чём был этот разговор? О геях и их месте в обществе, что ли? Юнас, пожалуй, хотел бы, чтобы это было так. А ещё он уже даже начал подумывать о том, что Рон всё это спланировал заранее. Ну конечно, притащил сюда Джона и сам свалил; ну не мог настолько гомогей не унюхать происходящего, как это вообще назвать? То ли дружеская забота, то ли самая настоящая подстава. Криво усмехнувшись самому себе, Юн покачал головой. Это, батя, уже параноидальные наклонности. Теория заговора и всё такое. У тебя тут грустное синеволосое чудо, страдающее уже хрен знает сколько времени, сидит, а ты размышляешь, как можно отомстить соседу по квартире, если он мазохист, и обычные способы скорее доставят ему удовольствие.
Обсуждаемая тема начала не просто доставлять проблемы, но ещё и надоедать, так что Саккаре ничего не стал отвечать. Эти пререкания, наверное, никогда не искоренятся полностью, но смысл они действительно утратили уже больше века назад. Парень кинул очередной взгляд на настенные часы. Нет, нельзя же сбегать так откровенно, Джонни обидится. А, чёрт бы побрал эти сложные человеческие взаимоотношения, которые заводят нас в такие глухие тупики.
Более спокойной показалась мысль о девушках. Юнас вспомнил свой опыт в этой сфере и непроизвольно свёл брови к переносице. В его жизни были всего две представительницы слабого пола, с которыми у него сложились отношения, хоть сколько-нибудь близкие по сути к романтическим. Вторая была его сокурсницей; они встречались около трёх месяцев. Казалось, Юн ей нравился, но сейчас он понимал, что она сама себе это придумала. Она постоянно говорила о своих фантазиях на тему их совместного будущего. Саккаре, в свою очередь, чувствовал себя бездушной скотиной. Он этого будущего просто не видел - и был прав. Дарина - так её звали - была хорошей девушкой, но... А Юнас и сам не знал, что именно "но". Инициатором разрыва стала она, сказав, мол, "Ты никогда не любил меня так же, как я тебя". Юн даже обиделся. Он не считал это утверждение верным. Правильнее было бы сказать: "Ты никогда не пытался играть в любовь так, как это делала я". А про первую девицу парень вообще старался не думать, не вспоминать и вообще. Никаких отношений-то и не было. Был только секс, и Юна теперь тошнило от этого.
Подводя итог, не так уж и велик был опыт студента в отношениях с противоположным полом. Значило ли это, что он был готов попробовать "что-то новенькое"? Пятьсот тысяч раз нет. Скорее даже наоборот (почему, каким магическим образом, Юнас и сам не знал). Парень снова посмотрел на часы. Прошло полминуты с последнего раза. Саккаре перевёл взгляд куда-то вбок, мимолётно оглядев и друга. Юна бесило это его страдальческое выражение лица. Так и хотелось сказать: "Кто ты, и куда ты дел Джона Мура?" Тут этот странный человек открыл рот и выдал очередную порцию чистого палева. И даже не сами слова или интонация были не те. Особенно ярким штрихом было выражение лица Джона, когда он сам осознал, что только что сказал.
Юн вдруг понял, что начинает чувствовать жалость. Нет, чувак, прекрати это, сказал он сам себе. Жалость - отвратительное чувство в данном контексте. Но эта симпатия, или как она у них называется ("любовью" Юнас даже в горячечном бреду это не назвал бы), была такой откровенно безнадёжной, и Саккаре почти чувствовал себя виноватым, если бы не его здравый смысл. Тот бунтовал против такого глупого растрачивания нервных клеток. "Просто смирись, у тебя хорошо это получается, - шипел он, - и кстати, до выхода в универ осталось пять минут".
- Они говорили это вот точно так же, с такой же интонацией, - усмехнулся Юн. В самом деле, такого аса в "сделай вид, что всё в норме" больше нигде не найти. Перед вами - эксклюзив. "А, ну и что я только что сказал? Ну вылитая летучая мышь. Они тоже сначала летят, потом думают".
- Буду считать это комплиментом, - парень сел и подмигнул Джону, чтобы тот хоть улыбнулся наконец. - Ты прости за весь этот разговор, я не самым тактичным образом себя повёл. В любом случае, - Юнас кинул ещё один, последний взгляд на часы, скрыв блеснувший огонёк торжества в карих глазах. Молодец, продержался, - чувствуй себя, как дома, Рон должен скоро вернуться, не мог же он тебя просто так бросить. А мне пора в универ. Ну, знаешь, учёба и всё такое, - дружески подколол Мура Саккаре. Тот в свои восемнадцать занимался по большей части антиправительственной деятельностью. Помолчав, Юн неожиданно серьёзно добавил: - И хватит депрессовать. Может, у тебя "ничего и не случилось", но ты просто распространяешь волны безысходности.
"Я не спалился, что он спалился. Я молодец. Я умница. А теперь пора на пару (ха-ха, забавно звучит), а то староста будет о-о-о-о-очень недовольна".

0


Вы здесь » BANG BANG » архив; » Один раз - не...


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно